15.01.2023

Политика КНР в отношении Ближнего Востока определяется его национальными интересами и задачами внешней политики страны, вытекающими из решений XX съезда КПК (2022 г.) к 2049 году (100-летие образования КНР) превратить Китай «в современное социалистическое процветающее, сильное, демократическое, культурное и гармоническое государство».

Очевидно, что базой для достижения вышеуказанных целей руководством КНР рассматривается национальная экономика, в планах поддержания роста которой регион Ближнего Востока играет особую роль. Кроме того, Пекин рассматривает регион в качестве важной составляющей геополитического процесса формирования многополярного мира.

В этой связи Китай рассматривает страны региона, в качестве:

важнейших поставщиков углеводородов:

по оценкам экономистов, около 54% ввозимой в страну нефти приходится на ближневосточные страны. Главными поставщиками сырья для Китая здесь выступают Крупнейшими поставщиками нефти в Китай остаются Саудовская Аравия и Россия. Лидирует Саудовская Аравия, которая за 9 месяцев 2022 г. поставила в Китай 65,83 млн т нефти (снижение на 0,9% в годовом сравнении). Россия на втором месте с объемом поставок 64,25 млн т (рост на 8,8%) На фоне всеобщей декарбонизации Китай не спешит отказываться от углеводородов. В связи с перспективой дальнейшего роста энергопотребления растущей экономикой КНР, роль государств Ближнего Востока для Пекина будет только возрастать. Так, по прогнозу Международного энергетического агентства, к 2030 году Китай будет ежедневно потреблять 16,6 млн. баррелей нефти (для сравнения в 2022 году – 10,42 млн. бар, из которых импорт с Ближнего Востока составлял около 6,46 млн. баррелей в день);

растущего рынка сбыта продукции китайской промышленности:

за последние десять лет объем торговли со странами БВР вырос с 25 млрд. долл. до 239 млрд. долл. США при ежегодном темпе роста около 25%. Стоимость строительных контрактов увеличилась с 2,6 млрд. долл. до 29 млрд. долл. (ежегодный рост — 27%);

важнейшего элемента своей инициативы «экономического пояса шелкового пути и морского пояса шелкового пути XXI века»:

данные инициативы предполагают постепенное и глубокое вовлечение экономик и рынков стран БВР (а также ЦАР) в орбиту китайских торгово-экономических и геополитических интересов, обеспечивая их эффективное продвижение далее в Европу. Уже сейчас Восточная Азия производит более 40% мирового валового продукта. При этом, «морской шелковый путь», через который поступает 77% импортной нефти, должен гарантировать безопасность поставок в Китай углеводородного сырья через Индийский океан, Маллакский пролив и акваторию Южно-Китайского моря;

внешнего рубежа борьбы с религиозным терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом:

ближневосточный регион актуален для Китая с точки зрения обеспечения безопасности страны с «тремя силами зла». Пекин считает, что распространение влияния исламского экстремизма, его возможное проникновение в ЦАР и СУАР способно серьезно подорвать экономические интересы и внутреннюю безопасность КНР.

Учитывая вышеизложенное, очевидно, что Пекин заинтересован в стабильности Ближнего Востока и предсказуемости развития там военно-политической обстановки, обеспечении безопасности китайских хозяйствующих субъектов в регионе.

С целью обеспечения национальных интересов в регионе Пекин широко использует различные формы сотрудничества. Так с 2004 г. действует Форум китайско-арабского сотрудничества, принята Тяньцзиньская декларация «Китайско-арабские стратегические отношения в интересах всестороннего сотрудничества и совместного развития» (2010 г.), с рядом стран БВР и соседних регионов установлены «стратегические отношения» (АРЕ, ТР, АНДР, КСА, ОАЭ), учрежден механизм стратегического диалога с ССАГПЗ, принят «План развития на 2014-2024 гг.».

7-10 декабря 2022 г., в ходе трехдневного визита председателя КНР Си Цзиньпина в Саудовскую Аравию, стороны подписали «всеобъемлющее соглашение о стратегическом партнерстве», а также утвердили план гармонизации между долгосрочными программами двух государств: саудовским «Видением-2030» (в его рамках ведется строительство на побережье Красного моря города постнефтяной эпохи Неом, который должен стать глобальным центром передовых технологий и инновационной деятельности) и китайской инициативой «Один пояс — один путь».

Кроме того, в Эр-Рияде прошла встреча китайского лидера с главами стран — членов ССАГПЗ, а также проведен масштабный китайско-арабский саммит. По итогам этих мероприятий достигнута договоренность о создании Пекином с арабскими странами совместного инвестиционного совета и центра ядерной безопасности. Вдобавок к этому Китай представил своим ближневосточным партнерам план сотрудничества по восьми направлениям, в том числе в сфере энергетики, продовольствия, здравоохранения, «зеленых» инноваций, безопасности и молодежного развития.

Используя экономические рычаги, «мягкую силу», особенности и противоречия межгосударственных и иных отношений в БВР, руководство КНР последовательно занимает позиции одной из ведущих внешних сил, оказывающих влияние на экономику и безопасность региона.

Политически стратегия Пекина в отношении стран региона заключается в максимальной осторожности. Пекин воздерживается от поддержки той или иной стороны в сирийском и йеменской конфликтах, а также в суннитско-шиитском противостоянии между Эр-Риядом и Тегераном. Согласно взглядам руководства страны, Запад с его «имперской политикой», вмешательством в дела других государств довел регион до крайней степени ожесточения, Пекин же планирует делать акцент на совместном развитии и экономическом сотрудничестве, дистанцируясь от религиозных и политических противоречий.

В отношении конфликта в Сирийской Арабской Республике Пекин поддерживает суверенитет и территориальную целостность страны, выступает за прекращение насилия и урегулирование сирийского кризиса исключительно политико-дипломатическими средствами. КНР на протяжении всего сирийского кризиса полностью исключала возможность вмешательства во внутренние дела государства на любом основании, в том числе по причине нарушений прав человека. Пекин считает, что будущее Сирии должен решать её собственный народ, страна сама должна разрешить все разногласия и восстановить стабильность в стране путём политического диалога.

По мнению экспертов одной из причин такой позиции может быть неоднократная критика Западом за несоблюдение прав человека самой КНР. Руководство страны опасается последствий насильственного смещения арабских правящих режимов в виде возможного «вдохновения» гражданского неповиновения внутри Китая.

Кроме того, Пекин считает, что падение сирийского режима может иметь намного более тяжёлые последствия, чем текущий кризис. Позиция КНР отражает убеждённость китайского руководства в том, что отставка Б. Асада не приведёт к прекращению насилия так, как этот конфликт им рассматривается не в качестве освободительной борьбы народа против диктатора, а в качестве борьбы вооружённых группировок, в которой нельзя занимать чью-либо сторону. Поэтому в сирийском кризисе Пекин делает выбор в пользу сохранения существующего статус-кво, а не непредсказуемого развития ситуации.

Также, согласно взглядам руководства страны, падение правящего режима в Сирии может повлечь за собой ослабление «шиитского пояса» (Иран, Сирия и «Хезболла») и усиление прозападного блока, в который входят союзники США в Персидском заливе (КСА, Кувейт, ОАЭ, Катар и др.), а также Турция, как член НАТО. Такого развития военно-политической обстановки в регионе Китай допустить не может, так как в прошлом он уже понёс большой экономический ущерб из-за санкций против Тегерана и войны в Ливии.

В перспективе, вероятно, основываясь на своей «беспроигрышной позиции», Пекин рассчитывает принять активное участие в восстановлении Сирии путем вливания своих инвестиций и привлечения китайских компаний.

Вместе с тем, по мнению большинства экспертов, наряду с экономической и политической экспансией в форме «мягкой силы» в долгосрочной перспективе следует ожидать от Китая постепенного наращивания военного присутствия в той или иной форме, что обусловлено защитой нарастающих экономических интересов в регионе (военно-морская база в Джибути). При этом прямое военное вмешательство в текущие военные конфликты экспертами исключается.

Таким образом, можно предположить, что КНР будет и впредь продолжать прагматичную политику в ближневосточном регионе, исходя из экономических, внешнеполитических и геополитических интересов, которая будет заключаться в извлечении экономических и политических выгод из текущих разногласий ведущих игроков в регионе.