01.01.2019

«Узбекистан с каждым месяцем превращается из спящей державы в реального лидера, который приковывает внимание. Тут дело даже не в ревности Астаны, которая привыкла быть центром региона, а в сугубо практических соображениях», — заявил заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института СНГ Андрей Грозин в интервью ИА REGNUM

— Меняется ли текущий региональный расклад в связи с «открытостью» Узбекистана?

— Эта тенденция начала себя проявлять еще с середины прошлого года. Но в этом году стала ясна окончательно. Произошло это по нескольким причинам. Первая — произошла актуализация темы регионализации.

Вторая, позиция Ташкента вольно или невольно ставит под сомнение сложившийся в регионе статус-кво. То есть раньше был один общерегиональный лидер, который на всех международных трибунах пытался себя проявить. С точки зрения экономической успешности, такая уверенность тоже мало у кого вызывала сомнения. Что бы там ни говорили в Ташкенте, но пока ВВП Казахстана в разы больше, чем ВВП Узбекистана.

Другое дело, что за несколько лет все может поменяться. И сейчас приходит понимание того, что регион находится в периоде смены сложившейся в начале 2000 годов ситуации.

— Как меняется позиционирование Узбекистана и Казахстана на международной арене?

— Российские эксперты, так же как и наши западные коллеги, везде подчеркивали, что есть экономически состоятельный, в сравнении с соседями, Казахстан, который является страной наиболее активной в плане международной повестки и стремящийся получить максимальные бонусы в плане международной активности, а также есть Узбекистан.

Он является безусловным демографическим лидером региона, в силу различных геополитических причин — региональным лидером, и занимает лидирующее место в плане обороноспособности.

Эти оценки не являются абсолютной истиной. Скорее, они дают некоторое представление о том, как образы Казахстана и Узбекистана воспринимались внешними наблюдателями.

Сейчас по всем этим параметрам, кроме, пожалуй, последнего, мы наблюдаем некоторые изменения. Восприятие Узбекистана на международном уровне меняется.

Казахстан вольно или невольно оказывается в ситуации, когда должен пересмотреть сложившееся позиционирование республики. И себя в мире, своих позиций, перспектив и так далее.

И активизация Казахстана в течение проходящего года по разным направлениям — в первую очередь, о громком заявлении себя на международной арене через различные форматы — начиная от вопроса по Сирии, Афганистану и заканчивая кратким периодом председательства в Совете Безопасности ООН — говорит о том, что Астана всеми силами напоминает о себе.

Работа идет во всех направлениях — от российского до западного. Вместе с тем усиливается работа с Пекином, через постоянное декларирование стремления подключиться к китайской инициативе «Пояса и пути».

Видно, что Казахстан играет на разных направлениях. И если сравнивать 2017 и 2018 годы, то усиление активности Астаны сильно бросается в глаза.

— Чем это объясняется?

— Не думаю, что этому способствуют только внутренние причины. Сейчас Астану подталкивает и дополнительно мотивирует активность Ташкента.

Во-вторых, Ак-Орда явно активизировалась в попытках выстроить некую новую объединяющую идеологию. То есть на всем, что можно обобщенно назвать «пропагандистский идеологический фронт и идеологическое строительство» — администрация президента, сам глава государства, правительство и парламент активно пытаются играть. Это тоже видно.

С одной стороны — это демонстрирует внутриказахстанскую повестку дня. То есть лидеру страны необходима некая новая объединяющая идеология, которая способствовала бы решению ряда проблем. В том числе и таких сугубо утилитарных, как перенос внимания общества с ситуации в социально-экономической сфере на иные проблемы. Это сугубо тактические вещи.

В стратегическом плане — это идеологическое строительство, с одной стороны, нацелено на объединение общества, с другой — на то, чтобы перехватить повестку дня у тех сил, которые в перспективе могли бы стать серьезным оппонентом власти.

— Кого Вы имеете в виду?

— Националистов. Сейчас идет попытка закрепить эту силу, сделать ее государственно санкционированной, убрать радикальные моменты и, что называется, использовать во благо общественно-социального консенсуса.

Насколько это получится — это уже другой вопрос. Подчеркну — это общепринятая тенденция для постсоветского пространства. Где-то власть пыталась перехватить повестку националистов и у нее не получилось, как, например, у страны, которая считает, что она «воюет уже пятый год с Россией». А у кого-то это получается очень органично.

Успешность этого начинания во многом зависит от демографической ситуации, национального состава населения, состояния экономики и, конечно же, этот процесс растянут по времени. Поэтому плоды этой новой старой стратегии в Казахстане будет пожинать уже новый президент страны или даже его преемник.

— А при чем тут Узбекистан?

— При том, что он с каждым месяцем превращается из спящей региональной державы в реального лидера, который приковывает внимание. Тут дело даже не в ревности Астаны, которая привыкла быть центром региона, а в сугубо практических соображениях.

В сегодняшней мировой динамике — и геополитической и геоэкономической — понятно, что узнаваемость государства, его привлекательность по многим параметрам становятся вполне себе материальным ресурсом.

Сейчас по мере того, как с каждым годом схлопываются мировые инвестиционные рынки — посмотрите, как складывается ситуация с Узбекистаном.

Даже если провести примитивный контент-анализ западных СМИ, Узбекистан — «любимое» государство среди пяти центрально-азиатских стран. По крайней мере — самое упоминаемое.

А если посмотреть на оценки узкоспециализированных российских, западных и даже китайских экспертов, то становится видно, что Узбекистан сейчас превратился в интересную величину, с которой все хотят дружить. Просто потому, что открывается заманчивая перспектива участия в процессе приватизации того, что еще не поделено.

В Казахстане все уже поделено давным-давно и «переделить» заново невозможно. И, скорее всего, транзит высшей власти, когда бы он ни состоялся, вызовет не слишком серьезное «землетрясение» в сложившейся системе власти и бизнеса.

Конечно, точечные изменения неизбежно возникнут. Кто-то из участников политического процесса потеряет, кто-то приобретет, но для внешних игроков — для Запада, для Востока или Севера нет смысла ожидать, что в Казахстане будут серьезные изменения.

А в Узбекистане все находятся на низком старте и выжидают возможности. Это касается как транснациональных корпораций, которые с удовольствием ждут участия во внутристрановых проектах, так и тех, кто активности пока не проявляет, но внимательно следит за подвижками конкурентов.

В самом ближайшем будущем регион ждут интересные изменения. А возможно, еще через несколько лет, эти изменения приведут к возникновению новых игроков и новых правил внутрирегиональных отношений.

Евгения Ким