23.08.2016
Р.Ш. Сайфулин, политолог, экс–советник Президента Республики Узбекистан
Афганский тупик – источник угроз безопасности для центральноазиатского региона и главное препятствие для реализации перспективных экономических проектов.
В политических кругах стран, в той или иной степени связанных с Афганистаном, и мировом экспертном сообществе в целом вряд ли найдётся кто-нибудь с оптимистическим взглядами на нынешнее состояние Афганистана и его перспективы в обозримом будущем. Разброс мнений и оценок по этому поводу очень широкий и разновекторный. Особенно это касается формулировок причин сложившейся сегодня военно-политической обстановки в Афганистане.
Анализ публичных высказываний политиков, открытых дискуссий и публикаций экспертов, кулуарных бесед в узком кругу позволяет акцентировать внимание на следующих наблюдениях. К сожалению сегодня мало экспертов, способных и готовых системно осмыслить происходящее в Афганистане и вокруг него. В такой ситуации на фоне дефицита реальной информации и постоянных пропагандистских, информационных и идеологических войн появляются эксперты, которые плохо знают страну, зачастую не зная языка и традиций различных региональных и этнических групп населения Афганистана и уж тем более сложной истории афганского народа, тем не менее, они делают глубокие выводы с претензией на истину.
Ряд исследователей, наоборот, пытаются найти причины всего того, что происходит в современном Афганистане исключительно в глубоких исторических корнях современных событий. При этом не считают необходимым рассматривать ситуацию в Афганистане в контексте современных сложных глобальных политических тенденций.
Наконец, практически любое мнение или оценка по Афганистану носит не просто субъективный, но часто заказной характер. За такими оценками просматриваются конкретные интересы некоторых государств, политических групп и очевидные геополитические и геоэкономические цели.
Однако, практически все комментаторы событий в Афганистане, не взирая на то, к какой из перечисленных групп экспертов они принадлежат, согласны с общим выводом о том, что нынешняя военно-политическая ситуация в Афганистане может быть признана как тупиковой, которая не поддаётся лёгким и очевидным прогнозам. Такой вывод подтверждается многими очевидными признаками.
Во-первых, сформированное в 2015 г. правительство национального единства на практике не добилось каких-либо серьёзных успехов. Как известно, оно формировалось с большим напряжением и по оценкам многих наблюдателей не в полной мере отражает этническую, региональную и политическую структуру Афганистана. К примеру, таджики, составляющие второй по численности населения этнос Афганистана, не представлены в высшем эшелоне власти вообще, несмотря на то, что нынешний президент Афганистана А. Гани значительную поддержку получил от таджикской диаспоры.
В целом, объективных данных об этнической структуре населения нет. Даже по итогам последней переписи населения в 1979 г. цифры по этническому составу не были опубликованы. Поэтому предложенный президентом А. Гани и премьер-министром А. Абдулла состав кабинета министров, сформированный в 2015 г., по оценкам экспертов, не отражает этническую структуру населения Афганистана. Ещё больше вопросов вызывает представительство регионов в правительстве. Так, из 34 провинций Афганистана в правительство вошли только представители 14 провинций и г.Кабул.
Политические ориентации членов афганского правительства в основном сконцентрированы в руках лидеров партий бывших моджахедов следующих организаций: «Исламское общество Афганистана» (ИОА) и «Исламская партия Афганистана» (ИПА), а также ряда шиитских исламских партий и партии исмаилитов. Политическая мозаика правительства Афганистана очень пёстрая, что создаёт объективные трудности для обеспечения национального единства. Но главное, нет никаких признаков возможного компромисса между нынешним правительством и движением Талибан, которое представляет значительные этнические и социальные слои населения Афганистана.
В этих условиях за год существования правительства национального единства даже слабые надежды на политический тандем А. Гани – А. Абдулла и их обещания обеспечить безопасность, привлечь в мирный процесс талибов, усилить борьбу с коррупцией и сократить безработицу не оправдались. На этом фоне утверждать о наличии сильной и сплочённой централизованной власти в Афганистане нет оснований.
Во-вторых, не всё однозначно и в лагере оппозиции, тех сил, которые открыто и в различных формах выступают против правительства. Речь, прежде всего, идёт о свергнутом западной коалицией движении «Талибан», а в последнее время всё чаще об активизации группировок под эгидой «Исламского государства» (ИГ), которое всё чаще обозначается как ДАИШ (ДАЕШ).
Угроза ИГ в Центральной Азии: ожидания, опасения, меры противодействия. Ситуация в Сирии, в целом на Ближнем и Среднем Востоке и вокруг этого региона, дают многочисленные поводы не только обсуждать феномен организации «Исламское государство». Важно думать о том, какие меры необходимо принимать международному сообществу в целях противодействия преступным замыслам и действиям этой организации, само упоминание о которой наводит ужас на миллионы людей в
разных уголках мира. Глобальный характер угроз со стороны ИГ не оставляет покоя никому, включая страны такого важного региона как Центральная Азия. Это тем более актуально, что процессы глобализации не дают никому в мире никакой страховки от возможных угроз со стороны международных террористических организаций, из которых сегодня самым опасным представляется именно «Исламское государство».
В этом контексте активизируются дискуссии по поводу угроз со стороны ИГ странам центральноазиатского региона (ЦАР), подавляющее население которых – этнические мусульмане суннитского толка. Возникает ряд актуальных вопросов, однозначного ответа на которые нет. Прежде всего, насколько высока степень реальных угроз со стороны «Исламского государства» странам ЦАР? Где и в какой форме эти угрозы могут быть реализованы на практике?
«Исламское государство» – это относительно молодая организация, которая пока концентрирует свои силы в странах арабского востока. Однако вербовочная основа для потенциальных боевиков ИГ фактически распространена по всему миру, включая Россию и другие страны СНГ. Государства ЦАР не только не являются в этом смысле исключением, но более, чем кто либо, подвержен рискам со стороны ИГ. Многолетняя практика безвизового или упрощённого выезда граждан ЦАР в Турцию, а затем практически беспрепятственно в Сирию и другие очаги повышенной активности «Исламского государства» делают угрозу ИГ вполне реальной.
Актуальность этой проблемы усиливается на фоне такого конфликтного очага, как Афганистан. Да и в самих странах ЦАР были и есть лица, подверженные идеям радикального исламизма, которые стремятся организационно оформиться и ищут финансовую, военную и иную помощь у зарубежных террористических организаций. Наиболее нашумевшими среди них являются подпольные религиозные ячейки ваххабитского толка, деятельность которых запрещена во всех странах ЦАР: «Хизб-ут Тахрир», «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ) и другие. Есть подтверждённые данные о том, что активисты этих организаций проходили и проходят боевую и идеологическую подготовку под крылом «Аль Кайды», в наиболее радикальных звеньях Движения «Талибан» в Афганистане и Пакистане, а в последнее время приобретают опыт террористической деятельности в составе ИГ на Ближнем и Среднем Востоке.
Другими словами, эта тенденция несёт реальную потенциальную угрозу безопасности всем странами ЦАР, однако оснований для панических настроений по этому поводу нет. Безусловно, в Центральной Азии (ЦА) есть слабые звенья, где имеются реальные возможности для попыток дестабилизации обстановки и распространения хаоса на локальном уровне. Протяжённая граница между Афганистаном и Таджикистаном, по меньшей мере, слабо защищена. По некоторым оценкам, на участках более 60% этой границы местные таджикские пограничные силы не способны самостоятельно противостоять потенциальным прорывам банд террористов на территорию Таджикистана. Всё это несёт угрозу и безопасности соседней Киргизии, где отмечается резкий рост исламистских и националистических настроений.
Однако наиболее опасной представляется ситуация на афгано-туркменской границе. Если Таджикистан и Киргизия в вопросах обеспечения своей безопасности во многом ориентируются на ОДКБ и российские военные базы в своих странах, Узбекистан имеет непродолжительную и хорошо защищённую границу с Афганистаном, то ситуация в Туркменистане намного более тревожна. Значительная часть группировок, входящих в Движение «Талибан» на границах с Туркменистаном, представлена этническими туркменами и многие из них демонстрируют готовность к консолидации с ИГ. По некоторым российским оценкам, число боевиков на границах с Туркменистаном уже превышает цифру в 8 тыс. чел. В этой ситуации надежды туркменского руководства на то, что нейтральный статус Туркменистана сможет гарантировать его безопасность, являются довольно иллюзорными, а любые попытки обратиться за внешней помощью способны значительно ослабить национальный и государственный суверенитет этой республики.
Сегодня мало кто возьмёт на себя ответственность назвать точную цифру сторонников «Исламского государства» на границах со странами ЦАР и сочувствующим им внутри самих стран региона. Однако нет сомнений, что боевой опыт в структурах ИГ набирают сотни выходцев из числа граждан практически всех республик ЦАР. И это наиболее опасная угроза региональной безопасности. Сложные отношения между Движением «Талибан» и ИГ – это тема для отдельного разговора, однако спекуляции по этому поводу также получают негативное распространение.
Карту «Исламского государства» пытаются разыгрывать многие крупные международные игроки, вовлечённые в ЦА регион и стремящиеся либо добиться своего доминирования в регионе (США), либо закрепить свои прежние геополитические позиции (Россия). В любом случае многое зависит от позиции и действий лидеров и военно-политических элит стран ЦАР и формирующегося там общественного мнения и настроений. В этом смысле полезным мог бы стать опыт, накопленный в Узбекистане в течение постоянного противостояния и противодействия любым формам террористической активности, включая ИГ.
Прежде всего, в Ташкенте стремятся к объективной оценке степени угроз со стороны «Исламского государства» и других исламистских террористических организаций. Не видеть угрозу – значит потерять бдительность, преувеличить опасения–придать уверенности потенциальному врагу. Этим принципом руководствуются местные политики и эксперты. Ряд других основательных принципов уже дают ощутимый результат всей многоаспектной работе по обеспечению безопасности Узбекистана перед лицом международной террористической угрозы в лице ИГ. Среди них можно выделить следующие.
Никакой толерантности в отношении действующих и потенциальных террористов. Никакой терпимости в отношении замыслов и действий тех сил, которые несут только кровь и насилие. Вооружённые силы, правоохранительные органы и спецслужбы призваны решительно подавлять любые проявления терроризма уже на стадии вынашивания агрессивных планов.
Вместе с тем, важнейшим принципом является постоянное осуществление комплекса профилактических мероприятий в целях недопущения привлекательности идеологии «Исламского государства», особенно в молодёжной среде. Эту работу выполняют местные органы власти совместно с представителями гражданского общества и такого института традиционной демократии как махалля.
Вся работа по противодействию терроризму должна базироваться на принципе постоянного мониторинга и контроля ситуации с устойчивым сохранением инициативы у здоровой части населения страны.
Благодаря постоянной работе на основе указанных принципов властям и общественности удалось сохранить спокойствие и стабильность в Узбекистане и продолжать разработку и реализацию различных социальных и экономических проектов, в том числе с участием зарубежных партнёров. Однако это не даёт повода для успокоения и расслабления, поскольку, очевидно, что террористическая угроза для Узбекистана и других стран региона способна ещё долго сохранять свою актуальность и противостоять ей можно только объединив усилия как внутри отдельной страны, так и координируя эту работу всех стран региона. В этом контексте существенно возрастает роль и значение таких организаций как региональная антитеррористическая структура (РАТС) ШОС, головной офис которой дислоцируется в Ташкенте.
