08.04.2020

Пандемия коронавируса Сovid-19 охватила 183 страны, поразив более 1.2 млн. человек, убив более 70 тысяч и нанеся моральный, психологический и материальный ущерб практически всему человечеству. Удивительно, но коронавирус ударил с наибольшей силой по развитым государствам. Хотя, возможно, что трагические статистические данные о зараженных и умерших в этих странах являются результатом более точного инструментального диагностирования болезни.

Сovid-19 поразил разные страны, имеющие собственные индивидуальные проблемы и трудности в социально-политической и финансово-экономической сферах. Этот вирус чрезвычайно усугубил их, зачастую превращая в кризисные явления

Это в полной мере касается и таких разных стран как США и ИРИ, занимающие первое и седьмое места соответственно по количеству инфицированных людей.

В Иране коронавирус обострил всю ситуацию, которая и так была отнюдь не благополучна. Экономический спад, причиной которому неэффективность управления, жесткие американские санкции и резкое падение мировых цен на нефть, негативно влияет на материальное положение иранцев, порождая недовольство. Так, рецессия за иранский год (21.03.19 – 20.03.20) согласно прогнозам Мирового банка может достигнуть – минус 8,7% ВВП. Инфляция составляет 35,1%. Цены на продовольствие за год выросли на 40%, а на промтовары на 28 – 40%. Это серьезные цифры.

И это прекрасно понимает руководство страны, но правящая элита, во-первых, явно находится в состоянии некоторого шока от навалившихся бесчисленных проблем, главная из которых сегодня – коронавирус, а во-вторых, она традиционно расколота на «умеренных» и «радикалов», каждая группировка которых по-своему видит решение этих проблем и будущего страны в целом. Сovid-19, подобно катализатору в химических реакциях, усилил и обострил все противоречия.

Единения иранского народа перед угрозой коронавируса, к чему постоянно призывали аятоллы, не произошло. Иранцы, игнорировавшие выборы в меджлис 21 февраля (а это 57,4% всех избирателей) продемонстрировали свое отношение как к «умеренным», так и к «радикалам». Они обвиняют власти в создании этих проблем (осознанном создании или нет – для них уже не важно), в неспособности их рационально разрешить и, наконец, в беспрецедентных результатах удара Сovid-19 по Ирану. Смертность, то есть соотношение в процентах умерших от диагностированных на коронавирус, в ИРИ достигает почти 6,4% (напомним, сезонный грипп имеет показатель от 0,1% до 0,5%). Так что доверие иранцев к властям, к сожалению, упало.

Объективный анализ ситуации в ИРИ в настоящее время свидетельствует, что государственная система сдержек и противовесов, разработанная в прежние годы и гарантировавшая стабильность на протяжении десятилетий, сегодня дает трещины. Серьезный всеобъемлющий кризис, охватывающий исламский Иран, имеет, как внутренние, так и внешние причины.

Ответная политика «максимального сопротивления», о которой объявил верховный лидер аятолла Хаменеи, возможно, и оправданна, но вряд ли она будет эффективна в создавшихся в ИРИ финансово-экономических и социально-политических условиях.

Пандемия Сovid-19 смешала все карты на глобальном столе мировой политики и экономики. Всё, что ещё месяц — два тому назад было актуальным и важным, сегодня ушло на второй план. Прошедшие декабрь и январь были месяцами пика ирано-американского противостояния. Но ныне другая обстановка, диктующая новые подходы и новые решения.

Коронавирус атакует Иран в сложный для страны момент. Быть может, именно этой чрезвычайной ситуацией, как для ИРИ (почти 4 тыс. умерших), так и для США (почти 9,5 тыс. умерших), когда появился общий смертоносный враг, надо воспользоваться, чтобы навести хотя бы временные мостики между Тегераном и Вашингтоном.

Сovid-19 усугубил все иранские проблемы, выявил слабые стороны национального здравоохранения и покрыл туманом неизвестности и непредсказуемости будущее Исламской Республики.

При этом США, в свою очередь, ставшие жертвой № 1 пандемии, наконец, смогли убедиться, что стратегия максимального давления на ИРИ провалилась. Трампу не удалось ни заставить иранцев сесть за стол переговоров, ни, тем более, сменить режим или даже смягчить его.

То есть еще до Сovid-19 в опасной игре ИРИ – США возникла патовая ситуация: политика Тегерана не заставит Трампа пересмотреть свою антииранскую стратегию, политика Вашингтона не заставит аятоллу Хаменеи и руководство страны подчиниться американским требованиям.

На этом направлении явно необходима новая «коронавирусная дипломатия». Ее суть может заключаться в осуществлении так называемых «малых дел». Правда, по своим последствиям для десятков, сотен и тысячей человек – это совсем не малые, а важные дела.

Иран мог бы освободить из мест заключения всех иностранных граждан и людей с двойным гражданством, приостановить процесс поэтапного невыполнения требований ядерной сделки (Совместного всеобъемлющего плана действий — СВПД), снизить свою военную активность на Ближнем и Среднем Востоке, особенно в Ираке, Сирии, Йемене.

США могли бы предпринять шаги на сокращение своих антигуманных действий и, как итог, последствий пандемии Сovid-19 для Ирана. Конечно, надо быть реалистами, президент Трамп, к сожалению, не отменит антииранские санкции. Это невозможно по причине приближающихся президентских выборов в США, да и всей политической философии Трампа. Однако ряд мер Вашингтон принять может:

• Расширить и определить список гуманитарных (медицинских, продовольственных) товаров для ИРИ.
• Объявить, что ни одна сделка с Ираном с этими товарами не попадет под санкционный удар.
• Оказать помощь Всемирной организации здравоохранения и Красному кресту в деле логистики и доставки этих товаров в ИРИ.
• Не препятствовать открытию замороженных иранских счетов в иностранных банках для закупки гуманитарных товаров. Если необходимо, осуществлять все трансакции через Швейцарию, чтобы гарантировать, что она используется исключительно для закупки лекарств, медицинского оборудования и основных продуктов питания.
• Не препятствовать удовлетворению просьбы Центрального банка Ирана у МВФ о предоставлении ему кредита в 5 млрд. долларов. Опять-таки эти деньги могут проходить по швейцарским каналам.

Безусловно, это лишь варианты взаимных шагов, которые, конечно, не решают основных проблем в ирано-американских отношениях, но всё же создают возможности разблокирования дипломатии в условиях опасной болезни для будущих постпандемийных контактов.

К сожалению, это лишь благие пожелания. Их выполнение желательно, но насколько это реально?

По данным СМИ, в последние дни растет напряженность между ИРИ и США в Ираке и вокруг него. Так, поддерживаемые Ираном иракские группировки «Катаиб Хезболла», «Хашд аш-Шааби», «Асбат аль-Тайран» и другие заявили о готовности продолжить атаки на военные структуры США пока американцы не покинут Ирак.

Дональд Трамп тут же заявил о том, что Иран, как инициатор подобных атак, заплатит высокую цену за нападение на американских военных в Ираке, пообещав нанести ответный удар, причем именно по иранским силам.

По информации The New York Times (27.03.2020) Пентагон приказал Центральному командованию ВС США (CENTCOM) на случай атак на американских военных в Ираке спланировать ликвидацию местных проиранских военизированных формирований. Согласно секретной директиве, военнослужащие КСИР также могут стать объектом нападения сил США при их возможных ударах, если ксировцы будут находиться в непосредственной близости от боевиков военизированных шиитских группировок.

При этом американцы приступили к усилению противовоздушной обороны в Ираке. После интенсивных консультаций с иракцами они начали развертывание систем противоракетной обороны (ПРО) Patriot на территории Ирака. Одним из мест их размещения стала база «Айн аль-Асад» на западе Ирака, которая в начале этого года подверглась ракетному удару Ирана. Одна батарея прибыла на базу «Харир» в Эрбиле, столице Иракского Курдистана, а ещё две батареи Patriot перебрасываются из Кувейта в Ирак.

МИД Ирана 1 апреля выступил с заявлением, в котором указывалось, что действия США в Ираке ведут к катастрофическим последствиям для самих американцев. Тегеран не ограничился просто заявлениями. Приведены в боевую готовность силы противовоздушной обороны страны и ракетные войска КСИР. Военное командование ИРИ развернуло вдоль береговой линии всего Ормузского пролива десятки зенитно-ракетных комплексов и береговых ракетных комплексов, угрожая перекрыть проход любых судов через Ормузский пролив. Эта обычная тактика, осуществляемая Ираном уже несколько раз в течение десятилетия, неоднократно приводила к резкому обострению ситуации вокруг ИРИ и в зоне Персидского залива.

Похоже, что сейчас, когда мир озабочен пандемией Сovid-19, в Тегеране и Вашингтоне не могут отказаться от своих фобий, от взаимной ненависти.

Обнадеживает тот факт, что в обеих столицах нет единства в вопросе силового решения ирано-американских противоречий. В частности, как отмечает уже упомянутая газета The New York Times, в США глава Пентагона Марк Эспер и глава Объединённого комитета начальников штабов ВС США Марк Милли придерживаются осторожного подхода, опасаясь еще большей дестабилизации Ближнего Востока. Тем не менее, Эспер распорядился разработать варианты действий на случай эскалации атак против американских военных в Ираке.

В Иране по информации Radio Farda (04.04.2020) один из наиболее влиятельных иранских политиков депутат меджлиса (парламента) ИРИ Хешматолла Фалахатпишех, придерживающийся радикально-консервативных взглядов, заявил, что Иран и Америка приблизились к войне. Однако она станет «несправедливой» с обеих сторон. Ещё в конце декабря Х. Фалахатпишехпризывал иранское военно-политическое руководство «держаться подальше от конфликта с США в Ираке».

Да, кризис в ирано-американских отношениях налицо. Но вспомним, что кризис по-гречески – это поворотный пункт, это состояние при котором существующие средства достижения целей становятся неадекватными, но при этом возникают новые возможности. Может быть, сейчас именно такой момент?! Будем надеяться, что разум и прагматизм в условиях глобального наступления коронавируса победят, создадут новые возможности для диалога и смягчения позиций ИРИ и США по отношению друг к другу.

Владимир Сажин, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук