09.09.2022

Британские военные эксперты не дремлют

Одной из политико-дипломатических интриг минувшего августа стала информация The Guardian о намерении Председателя КНР Си Цзиньпина, не покидавшего свою страну после начала пандемии коронавируса, «на следующей неделе» (15-21 августа) посетить Королевство Саудовская Аравия. Первоначально соответствующее приглашение было направлено ещё в марте. По сведениям британского издания, китайскому лидеру уготован в Эр-Рияде пышный приём, схожий с тем, как встречали в 2017 году Дональда Трампа, и в противоположность антуражу недавней провальной поездки Джо Байдена, безуспешно уговаривавшего наследного принца Мохаммеда бин Сальмана и других арабских лидеров увеличить добычу энергоресурсов и присоединиться к антироссийским санкциям.

Представительная делегация должна посетить Эр-Рияд, Джидду, а также проектируемый «город будущего» Неом стоимостью около 500 млрд. долл. на северо-западном побережье Красного моря. Визит, сопровождаемый тысячами китайских знамён, символизировал бы дальнейший отход аравийской монархии от проамериканского курса и растущую внешнеполитическую субъектность. Как полагает саудовский профессор международных отношений Ахмед аль-Фарадж, визит китайского лидера будет свидетельствовать о наличии у королевства альтернативных Америке стратегических союзников на Ближнем Востоке.

Стороны традиционно стремятся максимально оградить двусторонний диалог от внешних раздражителей. Так, в Пекине никогда не звучало негативных оценок по поводу многолетней саудовской интервенции в Йемене. Не комментировали там и очевидно «мутное» дело с убийством Джамаля Хашогги. В свою очередь, власти королевства никоим образом не участвуют в усилиях западной пропаганды по раскручиванию пресловутого «уйгурского вопроса», больше не являющегося препятствием для развития связей Китая с мусульманскими странами.

Планируемые к подписанию документы касались прежде всего экономического (в первую очередь – в сфере энергетики и продовольственной безопасности) и научного сотрудничества. Пописанный в августе Меморандум о взаимопонимании между Saudi Aramco и китайской Sinopec предполагается расширение сотрудничества в нефтехимии, инжиниринге, строительстве. «Обеспечение постоянной безопасности энергетических потребностей Китая остается нашим главным приоритетом – не только на следующие пять лет, но и на следующие 50 и более лет», – подчеркнул глава саудовской компании. Китай покупает более 25% всей нефти, добываемой Саудовской Аравией, и вот уже несколько месяцев обсуждается возможный переход оплаты этих поставок в юанях. Известно, что Пекин оказывает содействие строительству железных дорог, а также гражданской ядерной программе Эр-Рияда, что позволит саудитам сократить зависимость от углеводородов, перебросить дополнительные энергетические мощности на опреснение воды и на другие амбициозные задачи в рамках проекта «Видение-2030».

Двусторонняя торговля в 2021 году составила 87 млрд долларов – в частности, Саудовская Аравия стала крупнейшим экспортёром нефти в Китай, обогнав Россию. Со своей стороны, китайские кампании только в 2014-2019 годах реализовали в королевстве инфраструктурные проекты на сумму 40 млрд долларов. Общий же объём торговли Китая с арабскими странами составил в 2021 году около 330 миллиардов долларов, увеличившись по сравнению с 202 годом примерно на 37 процентов. Руководители Китая бывали на Ближнем Востоке чаще, чем в любом регионе мира, включая три поездки в 11 стран члена Политбюро Ян Цзечи и министра иностранных дел Ван И. По случаю зимних Олимпийских игр в Пекине, Председатель Си принимал президента Египта, эмира Катара и наследного принца Абу-Даби.

Обозначенный The Guardian срок давно прошёл, однако визита пока не было. Скорее всего, с учётом особенностей внутриполитического цикла в Китае (в частности, традиционного неофициальное общения руководства страны в курортной местности Бэйдайхэ именно в августе), в это время он и не мог состояться. Кроме того, на октябрь 2022 года намечен очередной XX съезд Коммунистической Партии Китая, на котором могут быть приняты важные решения. На середину сентября в Самарканде намечена встреча глав государств Шанхайской Организации Сотрудничества, где состоятся переговоры Си Цзиньпина и Владимира Путина, а в ноябре «на полях» саммита G-20 в Индонезии пройдёт уже встреча с Байденом. По мнению некоторых китайских наблюдателей, обе эти встречи имеют большое значение с точки зрения внутренней политики Китая. Что же касается Ближнего Востока, то наиболее удобный повод к широким и содержательным переговорам – это «арабо-китайский» саммит, планируемый на конец текущего или на начало будущего года. Подготовка к мероприятию активно ведется, и смена его формата с очного на «виртуальный», как пишет один из китайских авторов, «не принесёт удовлетворения ни региону, ни Китаю». 

В этой связи публикация в The Guardian, возможно, представляет собой своего рода предупредительный «выстрел», сигнал об опасности, на которую стоит тем или иным способом ответить, активизировав деструктивные усилия. К слову, сигнал далеко не единственный: так, эксперты Королевского колледжа Лондона (а с их подачи – и региональные издания, действующие по законам Англии и Уэльса) пишут об «особом значении» предстоящей поездки Си Цзиньпина на Ближний Восток в то время, «когда растёт обеспокоенность по поводу строительства Китаем сети портов двойного назначения по всему региону Индийского океана». А несколькими неделями ранее был спущен на воду третий авианосец ВМФ КНР «Фуцзянь», призванный сократить разрыв с США и нарастить военно-морскую мощь Поднебесной.

Каковы последствия этого события для Персидского залива, и может ли новый авианосец скорректировать региональный баланс сил? По мнению западных аналитиков, хотя в долгосрочной перспективе «Фуцзянь» и будет способствовать усилиям Китая по расширению мощи его военно-морских сил, тем не менее, краткосрочные последствия могут его ввода в строй более ограничены. Помимо необходимых на доводку столь крупного корабля нескольких лет, его развёртывание само по себе «в наши дни может фактически стать обузой», так как «в эпоху гиперзвуковых ракет авианосцы становятся все более уязвимыми». Баланс военной мощи в Индийском океане характеризуется численным превосходством китайского флота над объединёнными ВМС США, НАТО и Индии, однако действует он преимущественно со своей территории (если не считать базы в Джибути).

По мнению британских экспертов, «больший интерес для стран Персидского залива представляет идея, высказанная некоторыми западными военными аналитиками, о том, что Китай может развернуть свои авианосцы против менее могущественных государств или негосударственных противников, подобно тому, что делали США во время и после холодной войны».  В ближайшие годы Китай будет стремиться улучшить свои экспедиционные возможности для «ведения ограниченной войны за рубежом», что окажет влияние на страны Персидского залива, поскольку «авианосец поможет Китаю более эффективно защищать свои коммерческие интересы и поддерживать стабильность».

Пекин и Эр-Рияд должны «усилить координацию и совместно противостоять гегемонистской и запугивающей практике», заявил в конце января, на фоне ракетных ударов йеменских хуситов по ОАЭ, где проживает более 200 тысяч граждан Китая, министр обороны КНР генерал Вэй Фэнхэ. В этой связи, любое вмешательство способно потенциально повлиять на отношения Пекина с Тегераном, в то время как осторожная стратегическая культура Китая предполагает невмешательство во внутренние дела партнёров. Тем не менее, «зависимость Китая от источников энергии в Персидском заливе делает его уязвимым для перебоев в поставках и скачков цен, обусловленных конфликтом», что принудит Пекин к более активным действиям.

«Новый авианосец Китая вполне может быть ключевым дипломатическим инструментом, который можно было бы использовать для патрулирования вод вокруг Персидского залива, успокоения партнеров, демонстрации военно-политической решимости и создания коалиций. Во время ухода США из Персидского залива это именно то, что нужно сделать Китаю, чтобы обеспечить региональное партнерство… Китайский военно-морской флот стремится продемонстрировать большую военную мощь, которая может стать преимуществом для стран Персидского залива с точки зрения региональной безопасности, несмотря на дипломатический нейтралитет Китая по спорным вопросам». В то же время, «первый по-настоящему современный китайский авианосец также показывает, что усилия Китая по созданию военно-морского флота, способного противостоять за рубежом, остаются на ранней стадии. Таким образом, Китай продолжает демонстрировать черты как сильной, так и слабой морской державы», резюмирует британцы. Отсюда прослеживается и логика действий, веками опробованная по всему миру: провокации «под чужим флагом», вооружённые инциденты, тактика мелких укусов, разжигание межгосударственных противоречий, ставка на пиратов и на силы международного терроризма с опорой на былое колониальное наследие. Словом, примерно то же, что мы видим на бившей Украине и в Черноморском бассейне, только в больших масштабах.

Впрочем, едва ли эти ухищрения остановят пусть небыстрое, но поступательное расширение зоны постоянного присутствия ВМС Китая, координирующего усилия и проводящего совместные учения с флотами России и Ирана. Кроме того, в последние годы последовательно улучшаются отношения Саудовской Аравии с Турцией, Ираком, Ираном. Усилия российской и китайской дипломатии будут и далее работать на позитивную ближневосточную «повестку дня» и на формирование региональной среды, основанной на взаимовыгодном сотрудничестве, а не на питаемой извне вражде.

Дмитрий Нефёдов