22.01.2023

В ходе визита председателя КНР Си Цзиньпина в Саудовскую Аравию, состоявшегося 8-10 декабря 2022 года состоялись три важных мероприятия, которые вызвали пристальный интерес Тегерана, это:

переговоры Си Цзиньпина с королем Саудовской Аравии Сальманом бен Абдель Азизом и наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом;

саммит Китай-ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива);

саммит Китай-Арабский мир.

Кроме упомянутых руководителей Саудовской Аравии во встречах участвовали эмир Катара Тамим бен Хамад, президент АРЕ Абдель Фаттах ас-Сиси, король Иордании Абдалла бен Хусейн, президент ОАЭ Мухаммед бен Заид, премьер-министр Ирака Мухамед ас-Судани, премьер-министр Ливана Наджиб Микати, главы государств Кувейта, Омана, Бахрейна.

Экспертами отмечается беспрецедентно высокий уровень мероприятий, выразившийся в участии, впервые за последние шесть лет, в саммитах и подписании итоговых документов первого руководителя КНР и монархов Персидского залива и их совместных политических заявлений.

Это безусловно является свидетельством расширения сотрудничества КНР с государствами региона и усиления китайской экономической экспансии на Ближнем Востоке.

Кроме того, в совместном заявлении Поднебесной и стран-участниц ССАГПЗ говорится об озабоченности ядерной программой Ирана и трех островах в Персидском заливе — Абу-Муса, Большой Томб и Малый Томб, территориальную принадлежность которых Ирану оспаривает ОАЭ, дестабилизирующей иранской региональной активности, иранской поддержки террористических и сектантских групп и незаконных вооруженных формирований. Отмечается решимость сторон предотвратить распространение баллистических ракет и беспилотных летательных аппаратов, обеспечить безопасность навигации и объектов нефтегазового комплекса, выражается приверженность резолюциям ООН и международному праву.

Тегеран незамедлительно отреагировал на данное заявление. 10 декабря посол Китая в Иране был вызван в МИД, где ему было выражено несогласие с совместным заявлением.

12 декабря, информационное агентство «Синьхуа» опубликовало заявление официального представителя МИД КНР Ван Вэньбиня на регулярном брифинге для журналистов: «Страны (ССАГПЗ) и Иран являются друзьями Китая, при этом ни отношения между КНР и ССАГПЗ, ни отношения между КНР и Ираном не направлены против какой-либо третьей стороны». Ван Вэньбинь также указал, что Китай и Иран связывают традиционные дружественные отношения. Он напомнил, что: «Сегодня начинается визит вице-премьера Госсовета КНР Ху Чуньхуа в Иран. Мы считаем, что это сыграет положительную роль в углублении китайско-иранских отношений всеобъемлющего стратегического партнерства».

Однако в ходе визита вице-премьера Госсовета КНР Ху Чуньхуа в Тегеран 13 декабря 2022 года Президент Ирана Ибрагим Раиси вновь поднял этот вопрос для обсуждения. В этом контексте он сказал: «Некоторые вопросы, вынесенные на повестку дня во время недавнего визита председателя КНР в регион, вызвали недовольство и жалобы у иранского народа и правительства».

Безусловно тревожным для ИРИ моментом является то, что ранее нейтральный Пекин впервые высказался по поводу территориальных споров в Персидском заливе.

Эксперты отмечают, что в заявлении саммита КНР-ССАГПЗ Пекин «заполучив» формулировку, выражающую солидарность участников с китайской позицией по Тайваню и Гонконгу, был вынужден разделить их озабоченность иранской активностью в Персидском заливе.

Тегеран воспринял такое «заигрывание» Пекина с региональными конкурентами крайне негативно, так как «претендует» на ведущую роль в инвестициях Пекина в регион на основании «Ирано-китайского всеобъемлющего стратегического партнерства», планом которого предусмотрены:

инвестиции в нефтяную, газовую и нефтехимическую индустрию Ирана в размере 280 млрд долларов в течение ближайших 25 лет;

инвестиции в размере 120 млрд долларов в транспортную и промышленную инфраструктуру ИРИ;

предоставлению Китаю доступа к интересующим его проектируемым, строящимся или модернизируемым объектам иранского топливно-энергетического комплекса с правом покупать нефть, газ и продукты нефтехимии по ценам ниже на 12% мировых;

дисконт для китайских компаний в размере 6-8% в случае заключения рискованных сделок;

рассрочка платежей для китайских компаний до двух лет и право расплачиваться мягкими валютами, заработанными в результате коммерческих операций в Африке и странах СНГ.

Кроме того, известно о желании китайских компаний строить на территории ИРИ промышленные предприятия и производить на них товары китайских брендов, которые будут потом доставляться на западные рынки. С этой целью планируется развитие транспортной инфраструктуры ИРИ и ее включение в программу «Один пояс, один путь». Имеются планы об оказании Ирану содействия в электрификации 900 километров железной дороги, соединяющей Тегеран с важным административным центром на северо-востоке страны Мешхедом. А также планы строительства скоростной железной дороги Исфахан-Кум-Тегеран, которую предлагается продлить до Тебриза на северо-западе ИРИ.

Наличие таких масштабных планов Тегеран воспринимает как привилегированное партнёрство с Пекином в регионе.

Иранские эксперты, анализируя сближение Китая с монархиями Персидского залива, пытаются выяснить причины такого поворота.

Рамин Фахри в статье «Почему Китай предпочел Саудовскую Аравию Ирану?» делает акцент на экономическом факторе в укреплении отношений между КНР и ССАГПЗ. В последнее время роль и значение аравийских монархий для обеспечения энергетической безопасности Китайской Народной Республики существенно возросли. Китай превратился в крупнейшего потребителя и импортера энергоресурсов в мире. В 2021 году он импортировал в Саудовской Аравии нефть на 10 млрд долларов, став крупнейшим потребителем саудовской нефти. Одновременно КСА импортировала китайских товаров на сумму в 7 млрд долларов. Таким образом, двусторонний товарооборот составил 17 млрд, что выше ожидавшейся отметки в 14,5 млрд долларов.

Вторым фактором сближения между КНР и монархиями Персидского залива являются экономические санкции, наложенные на Иран.

В-третьих, эти государства обладают сравнительно твердыми валютами, что позволяет Эр-Рияду и Пекину перейти в расчетах за саудовскую нефть на юани и динары. Между КНР и ИРИ такие договоренности в настоящее время невозможны, так как курс иранского риала постоянно падает и это делает невыгодными большие китайские экспортные контракты.

Автор констатирует, что национальные интересы КНР не исчерпываются экономикой. Будучи озабоченным тайваньской проблемой, Пекин старается обрести политических союзников.

В другой статье «Китай и Россия, так же как Запад, мыслят, прежде всего, своими интересами» Фахри отмечает: «В современных международных отношениях первостепенное значение имеет баланс сил и связей и его правильная организация. Саудовская Аравия идет именно по этому пути, извлекая выгоду из хороших отношений как с Востоком, так и с Западом».

По мнению эксперта, Китай не готов поступаться своими экономическими интересами ни ради Ирана, ни ради какого-либо другого государства, например, Саудовской Аравии. В настоящее время КНР не имеет больших выгод от экономического сотрудничества с ИРИ. Этим вызван и китайский крен в сторону монархий Персидского залива вплоть до признания принадлежности ОАЭ трех спорных островов. Если же Китай вновь станет получать большие дивиденды от отношений с Ираном, то и китайская внешняя политика развернется в сторону Тегерана.

Бывший иранский дипломат Курош Ахмади отмечает, что КНР и ИРИ в современном мире имеют неравный политический и экономический вес. Он пишет: «Вряд ли Китай, экспорт которого в прошлом году составил 3,32 трлн долларов, будет принимать во внимание интересы Ирана, годовой экспорт которого составляет всего 8,3 млрд долларов. Годовой объем торговли КНР с государствами ССАГПЗ превышает 200 млрд долларов. Китайские инвестиции в одну только Саудовскую Аравию составили 5,5 млрд долларов. Китай импортирует из аравийских монархий 40% необходимой ему нефти. Все это определяет и вектор его политики».

Иранский эксперт пишет и о военном сотрудничестве между КНР и аравийскими монархиями. По его информации, еще в 2007-2009 годах КНР и КСА достигли договоренности о поставках в Саудовскую Аравию китайских баллистических ракет с дальностью полета от 1,7 до 3 тысяч километров. В 2020 году было подписано соглашение о строительстве в КСА завода с китайскими технологиями для производства таких ракет. Пекин не хочет чрезмерного усиления Ирана в регионе Персидского залива. КНР зависит от поставок энергоносителей из этого региона. Следовательно, для Пекина категорически неприемлема возможность перекрытия Ираном Ормузского пролива и он будет противодействовать этому не допуская ослабления Саудовской Аравии.

Американский политолог и отставной политик Дэвид Голдман, давно исследующий китайскую внешнюю политику на Ближнем Востоке, прогнозирует рост китайского влияния и присутствия в регионе. Пристальное внимание Пекина обусловлено экономическими интересами, которых он не может достичь без расширения стратегического влияния.

При этом КНР, по мнению Голдмана, не ставит цель заместить США как наиболее мощную военную державу в регионе. Китай располагает в регионе только одной военной базой в Джибути против десятков американских. И все же Пекин переиграл в регионе Вашингтон. Китайская сила зиждется на умелой дипломатии и всеобъемлющем экономическом и технологическом проникновении. При этом Пекин не стремится вмешиваться во внутренние дела арабских государств и диктовать им свои представления о «правильном» политическом устройстве. Голдман убежден, что в условиях экономического отдаления Европы от КНР и потери ЕС своей привлекательности, Пекин будет вносить корректировки в программу «Один пояс, один путь», отдавая предпочтение Ближнему Востоку.

Таким образом, в этих условиях перед руководством ИРИ есть два выбора. Первый заключается в том, чтобы провести ответную критику КНР, подняв вопросы о Гонконге, Тибете, проблемах уйгуров в Синьцзяне, что вряд ли будет продуктивным. Второй заключается в том, чтобы «не заметить» китайских выпадов и продолжать сотрудничество с Пекином.