01.07.2017

Анализ интернет-ресурсов показывает, что религия по-прежнему остается неотьемлемой частью духовной жизни обществ и стран. При этом в последнее время идет активный выброс материалов в глобальное информационное пространство, содержащих пропаганду экстремизма и терроризма, побуждающих молодых людей к антиобщественным деяниям.

В частности, депутат нижней палаты парламента Таджикистана Дж.Маджидзода при обсуждении поправок в закон РТ «Об оперативно-розыскной деятельности» на заседании сессии 7 июня т.г. отметил, что «порядка 90 тыс. сообщений получают пользователи Интернета в Таджикистане от экстремистских и террористических организаций с призывом о присоединении к ним». По его словам, в Таджикистане количество пользователей Интернета достигает 3 млн. человек и 80% из них имеют доступ к нежелательным сайтам.

Вместе с тем, со слов директора исполкома региональной антитеррористической структуры ШОС Е.Сысоева, «правоохранительные органы стран Шанхайской организации в 2016 году заблокировали доступ почти к 100 тыс. интернет-ресурсов, которые разместили около 1 млн. документов террористическо-экстремистского характера».

На этом фоне в экспертном сообществе возрастает обеспокоенность угрозой религиозной радикализации молодежи, как наиболее восприимчивой части общества, с еще только формирующимся мировоззрением и характерными для ее возраста бескомпромиссностью и безапелляционностью суждений.

Между тем, эксперты признают, что меняющиеся глобальные тренды, возникновение новых рисков и вызовов влияют на нарастание напряженности в религиозной сфере За последние несколько лет изменилось отношение к вере, восприятие принципов религии, а также жизненная философия религиозного человека. Беспрецедентным явлением сегодня становится то, что «вновь утвердившиеся в вере» мусульмане сознательно ищут собственной смерти. Столь методичный выбор смерти — недавнее явление.

По наблюдениям таджикского эксперта профессора М.Олимова, в Таджикистане ислам является основой конфессионального самосознания молодежи. По данным соцопросов, 99,5% молодых граждан республики считают себя мусульманами. Правда, лишь 32% из них регулярно исполняют основные предписания шариата, включая 5-кратный намаз и пост. При этом, вопреки стереотипам, наиболее религиозной является не сельская, а городская и даже более того столичная молодежь: высокообразованные семейные мужчины, но с низкими и средними доходами. Наименее религиозны девушки в возрасте от 14 до 19 лет. Максимализм молодых людей проявляется в том, что 42,2% из них признают лишь одну возможную трактовку ислама, а 16% допускают в отдельных случаях применение религиозно мотивированного насилия и тактику смертников.

Сегодня гибель террориста является не простой вероятностью неудачных последствий его действий —это центральная часть его плана. Та же увлеченность смертью наблюдается среди джихадистов, примыкающих к «Исламскому государству» (ИГ). Террористы-смертники воспринимают самоубийство как конечную цель своей миссии.

По оценкам немецких экспертов в апреле т.г., от 2000 до 4000 тысяч выходцев из пяти центральноазиатских республик сражаются в Сирии на стороне «Исламского государства». По их утверждению, таджики, например, широко представлены в категории смертников боевиков ИГ. Так, из 186 террористов-смертников, подорвавших себя в Сирии и Ираке с декабря 2015 до ноября 2016 года, 28 были выходцами из Таджикистана — больше, чем из любой другой страны. Для справка: по 17 – граждане Саудовской Аравии и Марокко; 14 из Туниса; 13 из России; 11 из Египта; по 7 из Китая и Ирана; по 4 из Узбекистана и Турции; по 2 из Казахстана и Афганистана.

Кто эти новые радикалы и джихадисты?

На взгляд автора, достаточно интересная точка зрения заложена в размещенной 24.04.2017г. в интернете статье, которая является отредактированной выдержкой из книги Оливье Руа «Джихад и смерть: обращение Исламского государства к миру» (Jihad and Death: The Global Appeal of Islamic State), опубликованной издательством Hurst.

В частности, Оливье Руа считает, что «современный джихадизм — есть молодежное движение, которое не только складывается независимо от религии и культуры отцов, но и коренится в более широкой молодежной культуре. Этот аспект современного джихадизма крайне важен.

Наставниками первого поколения джихадистов выступали Бен Ладен, Рамзи Юсеф и Халед Шейх Мохаммед. Однако начиная с 1995 года стала формироваться новая формация джихадистов — известная на Западе как «доморощенные террористы».

Те, кто совершают теракты в Европе, не являются жителями сектора Газа, Ливии или Афганистана. Они необязательно живут за чертой бедности, подвергаются унижениям или менее других интегрированы в общество. Тот факт, что 25% джихадистов являются новообращенными, показывает, что связь между радикалами и их «народом» также является во многом мнимым конструктом.

Чтобы проследить жизненный путь террористов, нет необходимости предпринимать кропотливый сбор материалов на местах. Все данные и профили доступны. Характерная черта заключается в том, что почти все радикалы, которые, пожив вполне светской жизнью, с регулярными походами в клубы, употреблением алкоголя, мелкими правонарушениями, внезапно возвращаются к религиозным обрядам либо поодиночке, либо в небольших группах. Состав группы всегда один и тот же: братья, друзья детства, приятели, которые познакомились в тюрьме или в тренировочном лагере.

Новые радикалы в большинстве своем глубоко погружены в молодежную культуру: они посещают ночные клубы, «клеят» девочек, курят и пьют. Согласно собранной базе данных, у примерно 50% джихадистов во Франции за плечами есть история мелких преступлений. Аналогичная цифра наблюдается в Германии и Соединенных Штатах. Их стиль в одежде также соответствует современной молодежной моде: марки, бейсболки, капюшоны, иными словами, уличная одежда. В своих музыкальных предпочтениях они тоже идут в ногу со временем: любят рэп и клубную музыку. Зачастую боевые спортивные клубы в общественной жизни джихадиста оказываются важнее мечетей.

Тюрьма усиливает многие факторы, которые подпитывают современную радикализацию: поколенческий аспект; бунт против системы; распространение упрощенной версии салафизма; формирование сплоченной группы; поиск достоинства, связанного с соблюдением нормы; и новое толкование преступления как законного политического протеста.

Собственно в религиозной среде они никогда и не жили. Отношения с местной мечетью у них складывались весьма неоднозначные: либо они появлялись там эпизодически, либо их исключили за проявление неуважения к местному имаму.

Они не располагают необходимой религиозной культурой — и, что самое важное, мало об этом заботятся. Они не становятся радикалами потому, что неправильно истолковали тексты или стали объектами манипуляции. Они — радикалы потому, что таков их собственный выбор, потому что радикализм их притягивает. Эти радикально настроенные молодые люди читали тексты на французском или английском языке, циркулирующие в интернете, труды на арабском языке им не знакомы.

Самой радикальной чертой людей этой новой формации по сравнению с предыдущими поколениями революционеров, исламистов и салафитов является их ненависть к существующим обществам, будь оно западное или мусульманское. Эта ненависть воплощается в погоне за собственной смертью при совершении массового убийства. Они убивают себя вместе с миром, который отвергают».

Очевидно, что с данным профилем так называемых вновь обращенных радикалов нельзя не согласится. Их мировоззренческие установки весьма противоречивы, поскольку разнообразная, поверхностно усвоенная информация, складывается в их головах в своеобразный винегрет.

Мировоззрение определяет выбор путей, которыми человек предпочитает идти, и определяет устремленность его за пределы этого мира с его страданиями и удовольствиями, его жизнью и смертью. Сформированное мировоззрение определяет не только мировосприятие, окружающей человека действительности, но и направление его активности.

Однако джихадизм имеет очень узкую социальную и политическую базу он не мобилизует массы, а лишь привлекает к себе тех, кто предпочитают заключать договор со смертью.

Вероятно, по этой же причине уничтожению подвергаются инфраструктуры, памятники мирового исторического наследия и места отправления культа в разных уголках мира.

Как видится, преследуемые террористические цели никак не связаны с религией и духовностью. Это огромный механизм, созданный для захвата власти, порождения террора и хаоса в цивилизованных странах, демонстрации насилия и жестокости как метода запугивания и подчинения завоеванных территорий. При этом отмечается следующая тенденция — джихад становится «формой трудовой миграции».

Между тем, террористические акты уже не ставят общества на колени — они только провоцируют ответную реакцию. И этот тип терроризма сегодня уносит больше жизней молодых мусульман.