17.04.2018
Современный раунд сирийских проблем начался с «арабской весны» в 2011 году. Обозреватель «БИЗНЕС Online» Александр Виноградов подходит к изучению ближневосточного военного конфликта, который, по всей видимости, далек от завершения, сугубо с экономический точки зрения и приходит к выводу, что для России участие в нем является не самым выигрышным вариантом.
Владимир Ильич Ленин, продолжая вынесенную в эпиграф цитату, утверждал, что политика не может не иметь первенства над экономикой. И это вполне логично, в силу вот этой вот трансформации одного в другое. Веком ранее военный теоретик Карл фон Клаузевиц в своем фундаментальном труде «О войне», указал, что война есть продолжение политики другими средствами. Опираясь на эти два безусловных авторитета и совмещая их мнения, можно сделать вывод, что всякая война в конечном итоге имеет свои корни именно в экономике.
Данное соображение, конечно же, является дискутируемым и не является чем-то особо новым. Более того, оно явно конфликтует с широко распространившимися в эпоху национальных государств несколько более эмоциональными тезисами вроде «патриотизма» и – в меньшей степени – «национальных интересов», также служащими обоснованию военных действий. Но, так или иначе, сугубо экономический подход к изучению тех или иных межстрановых конфликтов вполне имеет право на жизнь. Соответственно, было бы интересно рассмотреть текущий военный конфликт в Сирии (который, судя по недавнему массированному ракетному удару западной коалиции, еще далек от завершения) именно в рамках этой парадигмы.
Современный раунд сирийских проблем начался с «арабской весной» в 2011 году, до того ситуация в стране была вполне спокойной. При этом сама «арабская весна» была обусловлена не столько «ненавистью угнетенного народа к кровавым тиранам» (на одном полюсе) либо «коварным инспирированием со стороны капстран-эксплуататоров» (на другом полюсе), сколько той самой экономикой. Я напомню, что 2010 год был очень жестоким с точки зрения природных аномалий и катастроф, обернувшихся в итоге очень серьезными неурожаями по широкому спектру продовольственных товаров. Так, Россия тогда пострадала от пожаров, но, например, в иных странах мира были очень сильные наводнения (одна лишь Австралия получила ущерба на $20 млрд). Это все, разумеется, отразилось резким ростом мировых цен на продовольствие, на рубеже 2010–2011 годов индекс цен на него, рассчитываемый FAO (одна из структур ООН, отслеживающая мировую ситуацию с продовольствием), достиг пиковых значений. Рост цен ударил по карманам небогатого населения – в пример можно привести историю мелкого тунисского торговца Мохаммеда Буазизи, оштрафованного на $7 и совершившего самосожжение, в результате чего народ Туниса вышел на улицы и выгнал из страны многолетнего (аж с 1987 года!) президента страны Зина аль-Абидин Бен Али. После этого уже именно тунисский пример оказался заразителен для иных стран региона.
СИРИЯ, БУДУЧИ ЕЩЕ С ВРЕМЕН ДИАДОХОВ СВОЕГО РОДА ПЕРЕКРЕСТКОМ ДЛЯ ВСЕГО БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО РЕГИОНА, НЕ УТРАТИЛА ЭТОЙ РОЛИ И СЕЙЧАС
Понятное дело, что в каждом случае имели место свои нюансы. В случае Сирии таким катализатором стала сложившаяся структура власти в стране: значительная часть важных постов принадлежала представителям алавитского религиозного меньшинства, притом что около 75% населения страны – мусульмане-сунниты. При этом надо понимать, что, как это зачастую бывает на Востоке, власть в данном случае означает не только возможность навязывать свою волю, но и контроль за денежными потоками, т. е. ту же самую экономику. Наложился на это и сугубо территориальный фактор – Сирия, будучи еще с времен диадохов своего рода перекрестком для всего ближневосточного региона, не утеряла данной роли и сейчас. Соответственно, контроль этого перекрестка дает потенциальную возможность брать ту или иную мзду с пересекающих его и диктовать (в определенных пределах, понятно) им свою волю. Понятно, караванные тропы прошлых лет сейчас уже не очень актуальны, но эту актуальность приобрел иной, относительно новый товар, одним из свойств которого является немного жесткая связка с механизмами его доставки потребителю. Речь, как нетрудно догадаться, идет о природном газе.
Изначальная диспозиция была проста. Вот Ближний Восток, многие страны которого обладают богатыми запасами этого углеводорода. Вот относительно недальняя Европа, которая является крупным и весьма богатым потребителем данного товара. Вот устоявшаяся технология его транспортировки, именуемая газопроводом. Неудивительно, что с ростом использования природного газа в Европе как грибы после дождя стали расти проекты именно трубопроводной доставки природного газа, при этом предполагалось их прохождение либо по территории самой Сирии, либо по странам-соседям.
Во-первых, это проект газопровода «Набукко». Переговоры о его строительстве начались еще в далеком 2002 году; предполагалось, что ресурсной базой для него станут месторождения Азербайджана (Шах-Дениз) и Туркмении, сам газопровод пройдет по территории Турции, Болгарии, Румынии и Венгрии с конечными точками в Германии и Австрии. Первоначально строительство планировалось начать в 2011 году, а завершить – к 2014-му, фактически начало работ неоднократно откладывалось. Завершилась же эта история полным закрытием проекта летом 2013 года.
Параллельно с историей «Набукко» развивалась ситуация с катаро-турецким газопроводом, который как раз должен был пройти по территории Сирии. Предполагалось, что он начнется от крупнейшего в мире газового месторождения Северное (на территории Катара) / Южный Парс (на территории Ирана), пройдет на север через Сирию и соединится в Турции с «Набукко». Конечная цель этого проекта – укрепить ресурсную базу «Набукко», обусловить постоянную наполненность трубы газом; здесь надо напомнить, что речь идет о событиях десятилетней давности, когда спрос Европы на газ активно и стабильно рос и существовали вполне обоснованные опасения в том, что его не удастся удовлетворить. Проект этот был свернут из-за позиции Сирии, которая по итогам переговоров 2009–2010 годов не дала своего разрешения на строительство газопровода на своей территории. Кроме того, есть предположение, что и сам Катар на этом не особо-то и настаивал, поскольку к концу нулевых годов он уже прочно оседлал мировую торговлю сжиженным природным газом (СПГ) со всей свойственной этому виду торговли гибкостью и привязываться к газопроводу ему было просто с не с руки.
ВСЯ ЭТА ИСТОРИЯ ПОХОЖА НА НЕЭФФЕКТИВНУЮ ИНВЕСТИЦИЮ
Третья история находится уже куда ближе к нам по временной шкале – и это история о Трансанатолийском газопроводе (TANAP). Данная труба – своего рода «мини-Набукко» с началом на упомянутом выше Шах-Денизе и концом на западной границе Турции, где предполагается соединение ее со строящимся Трансадриатическим газопроводом (TAP). Кроме того, предполагается интеграция TANAP с уже построенным и функционирующим Транскавказским газопроводом Баку – Тбилиси – Эрзерум. Завершение проекта и его запуск предполагаются уже в текущем году, но в этом есть обоснованные сомнения. Скорее всего, фактический запуск в эксплуатацию будет отложен на несколько лет. Вместе с тем нельзя отрицать того, что этот проект (с прямой выгодой для Азербайджана и транзитными платежами для Турции) послужит той самой чаемой Европой диверсификации поставок газа.
Еще одна история связана с гипотетическим пока проектом доставки в Европу шельфового газа Восточного Средиземноморья. Ресурсной базой для него предполагаются довольно крупные месторождения Левиафан и Тамар, находящиеся в территориальных водах Израиля и Кипра. Не исключено также присоединение к этому проекту Египта, у которого, как оказалось, в территориальных водах расположено крупное месторождение газа, названное Зохр. Впрочем, данный проект пока находится в стадии предварительных переговоров, до хотя бы рамочных соглашений там еще очень далеко.
Наконец, о РФ и Сирии. РФ в каком-то смысле унаследовала Сирию как союзника от СССР, чьи позиции были в Сирии традиционно очень сильны. Не уверен, впрочем, что баланс (во всех смыслах этого слова) был в пользу СССР: достаточно сказать, что даже в 2005 году, после двух списаний долга, Сирия была должна РФ $13,5 миллиардов. После этого был подписан очередной договор, согласно которому им списывалось 73% долга, а остаток в течение 10 лет погашался сирийскими товарами (т. е. даже не деньгами), и договор этот, очевидно, не был исполнен.
Формально говоря, российские войска находятся там (несмотря на то, что выводились уже трижды) по просьбе правительства Сирии оказать помощь в борьбе с нежелательными элементами, но в реальности, думается, эта история имеет и экономический аспект. Гипотеза заключается в том, что дело опять же в природном газе. Собственно, ни для кого не секрет, что после известных событий с Украиной и Крымом на рубеже 2013–2014 годов отношения между странами сильно испортились – и перед Москвой во весь рост встал вопрос насколько можно более полного избавления от услуг Украины в деле транспортировки газа в Европу. Был экстренно активизирован проект «Южный поток» (ЮП), который неспешно развивался еще со второй половины нулевых годов. Пошли претензии со стороны Еврокомиссии (ЕК) о необходимости соответствия ЮП правилам Третьего энергопакета (допуску в газопровод газа от других производителей), «Газпром» (т. е. Москва) на это идти не хотел, продолжая заявлять, что «„Южный поток“ не остановить». Остановиться, однако, пришлось, когда ЕК попросту запретила строительство выходной точки газопровода на территории ЕС.
Ответом Москвы стали переговоры о строительстве «Турецкого потока» (ТП). Изначально речь шла о четырех нитках – одной в Турцию и трех транзитных в Европу, при этом строительные работы на российской стороне начались еще до заключения соответствующих договоров. Турки не стали возражать против первой нитки (для себя), но относительно трех прочих процесс застопорился – турецкая сторона явно не хотела рисковать и портить отношения с той же Европой. Россия к этому моменту закрепилась в Сирии, военные силы разместились уже с прямым риском для Турции, имело место несколько (случайных, по словам военных) залетов авиации на турецкую территорию… В общем, турки, судя по всему и по совокупности параметров, восприняли все происходящее как завуалированное давление Москвы. Реакцией на это все была эскалация – турецкой стороной 24 ноября 2015 года был сбит фронтовой бомбардировщик Су-24.
Отношения с Турцией резко ухудшились, переговоры о ТП прервались, возобновившись полгода спустя, при этом изначальную идею о трех транзитных нитках в итоге пришлось урезать аккурат втрое, до одной. Привело это к тому, что «Газпром» был вынужден заявить о необходимости ликвидации 506 км уже построенных газопроводов, внезапно оказавшихся ненужными.
Такова ситуация на настоящий момент. Москва сидит в Сирии, избирательно помогает союзнику, «Южный поток» усох, конкурирующий с ним TANAP строится, а объем потребления газа в Европе как достиг своего пика в 2010 году, так и не может его превысить. И здесь не помогли ни очень холодная зима 2017–2018 годов, ни закрытие угольных электростанций и, соответственно, дополнительный спрос на природный газ. В целом вся эта история сильно похожа на неэффективную инвестицию, но точный подсчет вряд ли кто-либо когда-либо увидит.
