05.01.2020
Спустя буквально несколько часов после ликвидации генерала Касема Сулеймани верховный лидер Ирана Хаменеи назвал имя его преемника – генерала Исмаила Каани. Этот человек был заместителем Сулеймани с того момента, когда тот вступил в должность командира спецназа «Аль-Кудс» в 1997 году.
Новому командиру «Аль-Кудс» придется в срочном порядке доказывать, что он не намерен отступать с позиций, занятых его предшественником – продемонстрировать решимость Исламской республики наращивать свою мощь в Ираке, Сирии и Ливане, то есть там, где доминирует «Аль-Кудс», а кроме того, спланировать и осуществить операцию, представляющую собой «сокрушительную месть», обещанную Хаменеи за устранение Сулеймани. И, наконец, самое главное: Каани должен во что бы то ни стало сохранить стратегические активы Ирана за пределами страны.
На Западе, в арабских странах и в Израиле аналитики уже вовсю разрабатывают ужасающие сценарии ожидаемого ответа со стороны Ирана. Сюжеты варьируют от ракетных ударов по американским и саудовским целям до обстрелов Израиля из Ливана. Высказываются предположения, что в Европу и в арабские страны будут отправлены группы киллеров, чтобы атаковать конкретные цели, как это делал Иран в прошлом. Или будет принято решение о радикальном выходе из ядерного соглашения, и иранская сторона возобновит добычу урана до уровня, предшествующего заключенной сделке.
С другой стороны, не все так просто: Иран должен, просто обязан учитывать последствия своего ответа, которые могут отразиться как на Иране, так и на Ираке. Так, нефтяные терминалы Ирана в Персидском заливе, большинство которых контролируются Революционной гвардией, служат легкой целью для ВВС и ВМС США. Базы шиитских ополченцев в Ираке доказали свою уязвимость на этой неделе после американских атак, в то время как решение о полном отказе от ядерной сделки сыграло бы на руку Израилю и Соединенным Штатам. В крайнем случае они могут начать кампанию против ядерных объектов Ирана.
Исчезновение Сулеймани может также повлиять на способность Ирана диктовать свою политику в Ираке. Это направление в течение последних нескольких месяцев стало главным в приоритетах Сулеймани: это — та сфера интересов, которую командир «Аль-Кудс» и Хаменеи считали даже важнее, чем ливанское направление, в усилиях для расширения влияния Тегерана в регионе.
Но именно на этом направлении Сулеймани, невзирая на свой талант и опыт, допустил серьезный просчет, не предвидя масштабы протестов против Ирана и правительства Ирака, как и угрозу иракскомву кабинету, который Сулеймани сформировал через проиранские милиции и партии, подвластные его влиянию. Именно потому в последние недели его подвергли резкой критике в Тегеране за провал кампании по подавлению протестов в Ираке и потерю ушедшего в отставку иракского премьер-министра Аделя Абдул-Махди, который считался главной опорой Ирана в Багдаде.
Однако это был далеко не единственный провал Сулеймани. Четыре года назад его убрали из Ирака из-за неспособности предвидеть вторжение «Исламского государства». Тогда Хаменеи ограничил деятельность Сулеймани – Сирией; лишь много позже генерал вернулся на иракский фронт.
По сообщениям из Ирака, демонстранты в Багдаде рассеялись. Но еще рано прогнозировать их реакцию, поскольку они видят в Иране и Сулеймани основную причину кризиса в стране, и выступают против любых попыток связать судьбу Ирака с судьбой Ирана, которые могут возродить движение протеста.
Ожидается, что на других иранских плацдармах, особенно в Сирии и Ливане, Тегеран продолжит политику сдерживания других игроков: он стремится не допустить проникновения России и Турции в сирийские сферы влияния и остановить политический сдвиг в Ливане, где Тегеран может по-прежнему полагаться на власть «Хизбаллы», диктуя собственную политику и заботясь о своих интересах. На этих двух направлениях Иран обладает прямыми и косвенными военными возможностями, которые могут побудить его лидеров обострить ситуацию вдоль израильской границы.
В Сирии Иран обязан учитывать российские интересы: Москва уже отказала Тегерану в большей части экономических трофеев, извлеченных из сирийской кампании, и вряд ли останется безучастной, если Сирия станет театром для тотальной израильско-сирийской войны. В этом контексте интересно отметить реакцию российского сенатора Константина Косачева, председателя думского комитета по иностранным делам, который назвал убийство Сулеймани «худшим сценарием» и сказал, что иранский ответ «не займет много времени». В то же время этот комментарий не содержал осуждения или какой-либо угрозы, а в общем отражал позицию министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, который сказал, что убийство усилит напряженность на Ближнем Востоке.
Столь размытые заявления показывают, насколько далека — и даже безразлична — политика России в отношении конфликтов, которые Иран по-своему пытается урегулировать в регионе до тех пор, пока не затрагиваются интересы России. Эта политика, помимо прочего, привела к военной координации между Израилем и Россией, которая позволяет Израилю наносить удары по иранским целям практически без ограничений.
То, как Иран отреагирует на убийство Сулеймани, станет сейчас ключом к пониманию его политики.
Будет ли это воспринято, как ограниченное, хотя и серьезное событие, требующее жесткой, но целенаправленной мести? Или Иран сочтет убийство генерала смертельным ударом по престижу и безопасности, катализатором широкомасштабной войны?
Цви Барэль, «ХаАрец», М.К.
